КАЮМ НАСЫЙРИ: ДОЛГИЙ ПУТЬ К ЛЮДЯМ

Энциклопедическая справка

Каюм Насыри (Насыйри) (1825 — 1902) — учёный-просветитель, историк-этнограф, языковед, писатель. Образование получил в медресе "Касимия", был вольнослушателем Казанского университета, изучал русский язык. В 1855-1871 годах преподавал татарский язык в Казанском духовном училище и Казанской духовной семинарии. В 1871 году организовал в Казани свою школу. С 1879 года занимался творческой и научной деятельностью. Внёс вклад в развитие различных отраслей гуманитарных наук, заложил основы современного татарского литературного языка, его научной терминологии.
Труды:
по фонетике и грамматике — "Образец" (1895), лексикографии татарского языка (двуязычные словари, первый толковый словарь в 2-х томах, 1895-96);
автор научно-популярных произведений, первых татарских календарей;
много внимания уделял изучению истории края, татарского народа, его фольклора и этнографического наследия;
труды по литературе, педагогике, земледелию, ботанике, медицине, учебники по арифметике, геометрии, географии.
Татарский энциклопедический словарь. — Казань, 1999

В феврале этого года исполнилось 180 лет выдающемуся татарскому писателю и учёному Каюму Насыри. О нём понаписано немало, но по большей части это банальности, которые кочуют из журнала в журнал, из книги в книгу. При этом втуне остаётся значительная часть его художественного и научного наследия, до сих пор не введённого в научный оборот. Толком не изучена его биография и не составлен архив, не издано полное собрание его сочинений. В Татарстане юбилей прошёл едва замеченным.
Что уже сделано и что еще можно сделать, чтобы достойно почтить память этого учёного-энциклопедиста?

Путь

Когда в 1912 году исполнилось десять лет со дня кончины Каюма Насыри, татарский историк Габдулбари Баттал с горечью констатировал на страницах газеты "Юлдуз" ("Звезда"), что даже по прошествии этого небольшого срока имя Каюма Насыри успело напрочь забыться, о нём не пишет татарская пресса — например, журнал "Шура", который много внимания уделяет жизнеописанию других видных мусульманских деятелей. Редактор "Шуры" Риза Фахретдинов согласился с критикой, причиной молчания назвал не какой-либо злой умысел, а элементарное отсутствие информации и обратился к читателям с просьбой присылать в редакцию свои воспоминания. Откликнулось несколько человек, которые были знакомы с Каюмом Насыри. Оказалось, что татары совершенно не знали своего выдающегося соплеменника, автора около сорока произведений. То есть, его имя было на слуху, но по-настоящему никто не представлял себе, каким он был и чем жил. Каюм Насыри прожил свою жизнь "белой вороной", не вписываясь в реалии тогдашнего традиционного татарского общества, которое с трудом открывало двери всему новому и решительно захлопывало их в случае малейшего "не по правилам".
По сути, его перестали замечать ещё при жизни. "Урыс Каюм" ("русский Каюм"), "рус агенты" ("агент русских"), "сатлык" ("предатель"), "миссионер" — всеми этими "титулами" он был "награждён" прижизненно и пожизненно. Чем была вызвана такая нелюбовь? Стремясь сохранить свою религиозную и национальную идентичность, татары едва ли не в большинстве своём крайне подозрительно относились к тем соплеменникам, которые водили дружбу с русскими начальниками и миссионерами. А Каюм Насыри не только пропагандировал русский язык, но и некоторое время даже жил и работал в очаге миссионеров — Казанской духовной семинарии, по заказу миссионеров занимался перепиской христианских богослужебных книг, общался с "главным миссионером" Николаем Ильминским — крупным востоковедом и педагогом, но... ещё и автором одобренной Петербургом "системы" христианизации нерусских народов Среднего Поволжья и других регионов. При этом Каюм Насыри оставался мусульманином и никогда даже не помышлял принять христианство, хотя это могло открыть для него двери русских университетов, сделать его своим в обществе, куда "инородцам" путь был заказан. В сущности, он оказался между молотом и наковальней и так и не смог до конца интегрироваться в русское общество и при этом потерял связь со своими соплеменниками. Это была главная трагедия его жизни.
Оставаясь, несмотря ни на что, внешне беспристрастным, Каюм Насыри затевал всё новые и новые проекты. Сначала он собирался издавать газету на татарском языке — её, естественно, не разрешили. Тогда начал выпускать календари, представляющие собой журналы-альманахи, которые оказались столь популярными, что нечистые на руку издатели стали тиражировать их пиратским способом. Каюм Насыри надеялся привлечь к себе внимание своими календарями, доказать, что он болеет за свою нацию и что-то значит для татар. Однако в его жизни мало что изменилось. Не принесли ему ни славы, ни достатка и его книги, которые он издавал в основном за собственный счёт, отчего и жил лишь на мизерные доходы от их продажи да благодаря частным урокам.
В 1871 году Каюм Насыри решил организовать для татарских детей школу, в которой собирался обучать их русскому языку. Он считал, что татары, живя в России, должны знать её историю, культуру и русский язык. Нелёгкое дело затеял учёный. Татарское общество восприняло его идею в штыки. Русские власти пообещали финансовую поддержку, но не выполнили до конца своё обещание. С большим трудом удалось снять комнату для учебных занятий над кабаком на Мокрой улице. Если за такое помещение обычно брали десять рублей, то с Насыри потребовали все пятьдесят. Кое-как удалось собрать несколько ребят, которые, впрочем, при всяком удобном случае разбегались. Учёному пришлось из своих средств покупать учебные принадлежности, мало того — приплачивать детям, чтобы они исправно посещали занятия. Но всё равно из этой затеи ничего не вышло. На педагога посыпались угрозы, частыми посетителями школы стали полицмейстеры, которые проверяли бесконечные "сигналы". Промучившись так несколько лет, Каюм Насыри бросил неблагодарное дело.
Неудачи были беспросветными, и Каюм Насыри горько разочаровался в своих соплеменниках. Когда татарский педагог и журналист Хади Максуди пришёл к нему с просьбой сообщить биографические данные для статьи о татарской литературе, Насыри спровадил его со словами, что "у него нет никаких биографических сведений для того народа, который до сих пор знать его не хотел и который обрекает на голодную смерть своих писателей".
Одиночество оказалось спутником всей жизни Каюма Насыри. Его музой, женой и семьей была наука. Он мечтал о всенародной славе, но стал изгоем, "неприкасаемым". Нельзя сказать, что при жизни Каюма Насыри игнорировали совсем. Нет, его замечали, его книги читали и цитировали, но главными почитателями его таланта всё же были лишь шакирды, приказчики и русские миссионеры. Учёный люд и купцы-меценаты из татар не хотели видеть "урыс Каюма" в упор, поэтому его жизнь протекала в бедности и одиночестве. Характерный факт — в последний путь провожать учёного пришли лишь пара родственников и несколько его верных учеников.

Характер

Помимо прочего причиной многих житейских проблем Каюма Насыри был его несносный, неуживчивый характер. Это отмечают многие его современники. Правда, существует мнение, что он стал таким лишь на старости лет под грузом бесконечных проблем и душевных потрясений. Известный портрет Байназара Альменова, который был написан в советское время на основе воспоминаний знавших его людей и документальных источников, в какой-то степени отражает натуру Насыри, но всё же несколько идеализирован. К слову сказать, учёный категорически отказывался фотографироваться, считая своё лицо безобразным (на правом глазу у него было бельмо, а левый глаз не видел с рождения).
Вот как описывал характер Каюма Насыри татарский историк Джамал Валиди: "Насыров был человек нервный, чудаковатый, жил замкнуто, не любил общаться с людьми, не умел приобретать себе сторонников. Его жизнь прошла в маленькой квартире, без жены, без детей; он имел при себе в качестве прислуги только мальчиков, которых постоянно сменял и которыми вечно был недоволен…". Независимость и немалое высокомерие проявлялись даже в его походке. Когда Каюм Насыри шёл по улице, то всегда смотрел впереди себя, не замечал окружающих и никогда не заходил в магазины и лавки, чтобы пообщаться с продавцами и знакомыми, как это делали другие обитатели Татарской слободы. Если кто-то из знакомых обращался к нему с расспросами, учёный приглашал их себе на квартиру — не любил мимолётных уличных разговоров. Летом он носил суконный казакин и сафьяновые сапоги, зимой лисью шубу и шапку-камчат из бобрового меха. В зависимости от погоды в его руках были или зонтик, или деревянная трость.
Пришедшие к нему домой обычно заставали его за письменным столом. Из-за слабого зрения Каюм Насыри писал, почти вплотную приблизившись к бумаге. На всех своих съёмных квартирах он создавал "творческий беспорядок". Тут и там валялись книги, обрывки бумаги, инструменты, пол был завален деревянными стружками. Стружки "производил" небольшой токарный станок, на котором Насыри вытачивал разные нужные для хозяйства и научных исследований предметы и инструменты. Он соорудил у себя в квартире деревянные перила, держась за которые находил выход на улицу и перемещался по комнате. На вопрос, почему он не попросит прислугу навести порядок, учёный отвечал, что мальчишки не знают куда следует класть книги и инструменты, поэтому домашний хаос сопровождал Насыри на протяжении всей его жизни.
Гарифулла Чокрый, сын известного татарского поэта Гали Чокрыя, оставил интересные воспоминания о свой встрече с Каюмом Насыри в 1879 году. Он даёт подробное описание его квартиры, обстановки, деталей интерьера, одежды, которую носил татарский учёный. Больше всего его удивило то, что во время разговора Насыри дымил папиросами как паровоз.
Время от времени учёного приглашали на различные собрания-меджлисы. В отличие от других, Насыри сидел на них молча и редко участвовал в разговорах. Он был немногословным, говорил тихо, был сдержан, в разговоре с собеседником держал определённую дистанцию и никогда не раскрывался в беседе. Современники вспоминают, что не помнят случая, чтобы Каюм Насыри громко смеялся — в лучшем случае скромно улыбался.
Учёный прекрасно владел многими ремеслами: переплетал книги, делал зеркала, приготовлял крахмал с помощью электричества (гальванизации), столярничал, хорошо знал кулинарию и народную медицину. Его очень раздражал тот факт, что люди лечатся привозными лекарствами. Он полагал так: "На нашей земле растет достаточно пригодных для лечения растений. Целебные свойства произрастающих на нашей земле трав, гораздо выше, чем заморских". Незадолго до смерти, оказавшись разбитым параличом, учёный не стал обращаться к врачам. Он разработал для себя специальные физические упражнения и выполнял их с неистовой силой. Мало того — он стал лечить себя электротоком и в результате на время встал на ноги!

На усечённом пьедестале

Слава и признание пришли к Каюму Насыри после смерти — лишь в советское время. К "круглым датам" выходили сборники, в которых нашло своё отражение научное и литературное наследие татарского учёного, хотя и в сильно урезанном и "отредактированном" виде. Худо-бедно издавались его труды, проводились научные конференции, одна из центральных улиц Казани — Захарьевская в 1930 году была переименована в улицу Каюма Насыри.
В те годы родилась новая градация, кто "свой", а кто "чужой". Из дореволюционных писателей и поэтов к "своим" были отнесены Габдулла Тукай, Галиаскар Камал, Галимджан Ибрагимов, с некоторыми оговорками — Фатих Амирхан, Загир Бигиев, Муса Акъегетзаде и ещё несколько писателей. "Своим" стал и Каюм Насыри.
Советская идеология приспосабливала к своим постулатам писателей, поэтов, мыслителей, которые придерживались джадидских взглядов. Каюм Насыри вполне вписывался в их ряд. Если затушевать религиозный подтекст его сочинений, то получался крупный просветитель и реформатор — жертва "бесчеловечного буржуазного строя". По большому счёту так оно и было, только не в таких гиперболических формах, в которые его стали облачать.
Вообще-то сначала особой потребности в вознесении бывших светил не было: балом правили имажинисты и футуристы, дореволюционное татарское наследие выбрасывалось на "свалку истории" с клеймом "национально-буржуазное". Строгой ревизии было подвергнуто даже творчество Габдуллы Тукая, из которого позже, впрочем, сделали чуть ли не революционного поэта. Остракизму был подвергнут ещё живой классик татарской литературы Фатих Амирхан, который был вынужден бросить преподавательскую работу в театральном техникуме из-за постоянных насмешек революционно настроенных студентов.
Однако в 1922 году к двадцатилетию со дня смерти Каюма Насыри в Казани вышли две книги, в которых были собраны ранее не опубликованные работы учёного. Лёд тронулся. Но не надолго. Вскоре были репрессированы составители сборника Галимджан Ибрагимов и Газиз Губайдуллин. В спецхраны была отправлена вся литература, где пусть даже мимоходом упоминались их имена. Насыри забыли.
Новый интерес к Насыри связан с именем татарского литературоведа Мухаммада Гайнуллина, который сделал невероятно много для реабилитации татарского дореволюционного наследия. В 1947 году были опубликованы "Материалы научных сессий, посвящённых 120-летию со дня рождения К.Насыри", двумя годами ранее вышли статьи в связи с его юбилеем.
Годы хрущёвской "оттепели" вернули татарской литературе ряд имён, о которых до той поры не говорилось ни слова. Это и Газиз Губайдуллин, и Сагит Рамиев, и Дардменд, и многие другие. Этот процесс шёл в контексте всего литературного процесса в стране. Ведь известно, что до той поры русские читатели мало что знали даже о таких величинах, как "последний поэт деревни" Сергей Есенин. В этих условиях появилась возможность говорить о Каюме Насыри в полный голос. Усиливается внимание к его научному и художественному наследию. Начиная с этого времени "Избранные сочинения" писателя и учёного издавались неоднократно (1953, 1956, 1971, 1974-1975 годы). Отдельными книгами выходят его произведения для детей. Однако максимум того, что было сделано — это двухтомник Каюма Насыри, который вышел в 1974-1975 годах. На большее рассчитывать не приходилось: как ни как, творчество Каюма Насыри было глубоко пронизано исламской идеологией, развивалось в контексте арабо-мусульманской литературы. Издать всего Насыри означало бы "отредактировать" его в соответствии с "требованиями времени". Что говорить о Насыри, когда "редактированию" были подвергнуты стихи даже такой величины, как Габдулла Тукай. Ради интереса я сравнил с оригиналом произведения татарской поэтессы Галимательбанат Биктимирии (1876-1906), которые были опубликованы в 1988 году в Казани в сборнике "Омет йолдызлары" ("Звёзды надежды"). Так вот, около пятой части текста — подделка, которая имеет мало общего с оригиналом. Правке подверглись места, где поэтесса предстаёт как истая мусульманка, что было вполне естественно для конца XIX века. В этой связи возникает естественный вопрос: можно ли с уверенностью утверждать, что и труды Каюма Насыри, изданные в советское время, не были "отредактированы" таким же образом?..

Какой силы ветры перемен

Когда в конце 80-х годов задули ветры перемен, Татарстану уже никто не мог диктовать, что можно издавать, а что нельзя. Но возникла другая проблема: те немногие учёные, которые знали восточные языки, могли читать старотатарские тексты на арабской графике, ушли в мир иной, а новые специалисты ещё не были подготовлены. Силы имеющихся текстологов были брошены на работу с источниками, касающимися истории татарского народа, прошлого его государственности. Культура была отодвинута во второй эшелон. Однако в 1992 году всё-таки была издана "Книга о воспитании" Каюма Насыри — сувенирное издание небольшого, карманного формата на двух языках: татарском и русском. Кстати, не считая пары статей в дореволюционных научных журналах, произведения Каюма Насыри на русском языке до сих пор выходили лишь один раз — в 1977 году. Тогда были переведены в основном его исторические и педагогические сочинения. Вопрос о переводе творений Каюма Насыри на русский язык по сей день всё ещё не стоит, поскольку до сих пор не издано научно подготовленное полное собрание его сочинений.
В 1999 году была переиздана книга К.Насыри "Шифалы улэннэр" ("Целебные травы"). В 2002 году столетие со дня кончины учёного ознаменовалось открытием в Казани музея Каюма Насыри. Для этого был приспособлен деревянный дом, в котором в последние годы своей жизни жил татарский учёный. Но самое главное — наконец-то сдвинулось с мёртвой точки переиздание трудов Каюма Насыри: принято решение выпустить четырёхтомник на татарском языке. Работа поручена татарскому литературоведу и текстологу, доктору филологических наук Масгуду Гайнетдинову. В Татарском книжном издательстве вышли два тома и есть надежда, что проект будет успешно воплощён в жизнь. К работе подключилось и издательство исламской литературы "Иман": оно выпустило книгу "Санаигъ галвания" ("Искусство гальванизации"). Однако до сих пор нерешённым остаётся вопрос с переводом хотя бы основных его трудов на русский язык. Однотомник, который выходил в 1977 году, был сформирован довольно однобоко, в соответствии с реалиями того времени. Словом, работы ещё, как говорится, непочатый край. Но результат, который можно получить, стоит ожиданий.
Обсудить статью на форуме

Источник: Tatworld.ru